№ 7 (2025)

В последние несколько лет Канада стремится расширить военно-политические и экономические связи со странами Индо-Тихоокеанского региона (ИТР) и играть там более активную роль. В качестве одного из средств достижения этой цели канадские политики и эксперты рассматривают участие их страны в различного рода альянсах и партнёрствах, которые появились в ИТР в последние годы. Наибольшее внимание Канады сосредоточено на военно-технологическом партнёрстве АУКУС, образованном в 2021 году Австралией, Великобританией и Соединёнными Штатами. Канада хочет участвовать во втором компоненте этого партнёрства – разработке новых военных технологий. Гораздо меньший интерес Канада проявляет к участию в Четырёхстороннем диалоге по безопасности (Quadrilateral Security Dialogue, QUAD / «Квад», «четвёрка»). Интерес Канады к участию в «Квад» особенно снизился после создания АУКУС. Канада также хочет участвовать в Индо-Тихоокеанском экономическом рамочном соглашении (ИТЭРС), однако в этом случае инициатива исходит не столько со стороны канадского правительства, сколько от канадского крупного бизнеса. Определённые перспективы открываются для Канады благодаря её участию в разведывательном альянсе «Пять глаз». Возможный приём в этот альяне Японии превратит его из англосаксонского в тихоокеанский. С началом второго президентского срока Д. Трампа участие Канады в деятельности многосторонних структур в ИТР серьёзно затруднено. С одной стороны, в условиях резкого обострения отношений между Вашингтоном и Оттавой членство в региональных альянсах, ориентирующихся на США, потеряло для Канады былую привлекательность. С другой стороны, администрация Д. Трампа также не будет рассматривать Канаду в качестве желательного партнёра в таких региональных альянсах. Приём Канады в такие структуры противоречит самой логике Трампа, что Канада должна стать 51-м американским штатом. Ещё один фактор, который затрудняет участие Канады в деятельности многосторонних структур в ИТР, – это кризис в её отношениях с Индией, которая входит во многие такие структуры и обладает огромным влиянием в регионе.

В первый и второй срок на посту президента США у Д. Трампа сформировались приоритеты в вопросах политики и экономики, которые противоречат интересам КНР, важного торгового партнёра США. Несмотря на это, Трамп усиливает давление на Китай, чтобы сдержать рост его могущества. В ответ Пекин принимает контрмеры. Это оказывает влияние не только на взаимоотношения США и Китая, но и на систему международных отношений, которая в настоящее время выглядит как «неравнобедренный стратегический треугольник», на одной из вершин которого находятся сторонники многополярности международных отношений во главе с Москвой и Пекином, на другой – приверженцы монополярности во главе с Вашингтоном, а на третьей – государства, придерживающиеся нейтралитета. При этом влияние Вашингтона на международные дела становится менее устойчивым, как и альянсы, которые он возглавляет, сочетают в себе элементы конкуренции с Соединёнными Штатами и сотрудничества с другими центрами силы, включая Китай. При этом Пекин стремится избежать ухудшения отношений с Вашингтоном, однако шансы на это невелики. Такая ситуация подтверждается анализом политики Трампа в отношении КНР и других государств мира, а также реакцией Пекина на эту политику. Таким образом, отношения двух ведущих держав в мире в ближайшей перспективе будут сложными.

В настоящей статье исследуются вопросы безопасности в Евразии. На фоне развивающейся здесь ситуации, связанной с проводимой Россией специальной военной операцией (СВО) по принуждению Украины к миру, Соединённым Штатам Америки удалось консолидировать ЕС и НАТО. Это позволило им на завершающем этапе операции переложить ответственность за ход и исход украинского кризиса на своих западноевропейских союзников. Одновременно Вашингтон обеспечил себе возможность сосредоточиться на Индо-Тихоокеанском регионе (ИТР) против набирающей экономическую и военную мощь КНР. В стремлении не допустить доминирования Китая в Евразии, США в противовес сложившимся в АТР структурам международного сотрудничества приступили к созданию Индо-Тихоокеанской архитектуры безопасности на основе Квал, АУКУС и других так называемых квазисоюзов. Параллельно Вашингтон пытается разрушить партнёрские отношения Пекина с ведущими евразийскими странами, в частности, с Россией, Индией, Ираном. Односторонние меры США по «перестройке» архитектуры безопасности в ИТР на основе квазисоюзов, направленных против Китая и России, обусловливают необходимость принятия мер по их нейтрализации с целью обеспечения региональной стабильности. Инициативу президента России В.В. Путина по формированию новой системы евразийской безопасности можно рассматривать в качестве одного из шагов в этом направлении. Россия, будучи участником многих евразийский объединений, в частности, ШОС, ОДКБ, СВМДА и др., совместно с Китаем способны продвигать глобальные инициативы в интересах укрепления мира и сотрудничества в Евразии и могут сыграть ведущую роль в формировании всеобъемлющей системы обеспечения безопасности в Евразии. Цель настоящего исследования – на основе анализа эффективности существующих в Евразии систем безопасности определить возможные пути их модернизации с последующей трансформацией в комплексную систему евразийской безопасности, способную обеспечить региональную стабильность в условиях коренных преобразований в мире и строительства нового миропорядка.

Американо-китайское противостояние затрагивает не только вопросы трактования и имплементации норм и положений международного морского права и прежде всего Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Оно касается и правового статуса воздушного пространства, на которое прибрежное государство не может распространить свой суверенитет и где предполагается абсолютная свобода полётов, как гражданских бортов, так и военной авиации. Однако Пекин планомерно пытается ограничить присутствие американской, прежде всего разведывательной, авиации у своих государственных границ, рассматривая такую деятельность как непосредственную угрозу национальной безопасности. Для этого могут быть использованы вполне легальные механизмы, такие как зоны идентификации ПВО (ЗИ ПВО) или же районы полётной информации (РПИ). Однако разное понимание прав и полномочий в их пределах со стороны США и КНР ведёт к усилению конфликтности, что в предшествующие годы становилось причиной серьёзных инцидентов.

Проблема взаимоотношений в рамках «стратегического треугольника» США – Китай – Россия в последние годы распространяется и на Арктический регион. Отношения в рамках «треугольника» характеризуются определённым балансом соперничества и сотрудничества в сферах геополитики и геоэкономики, при котором вопросы безопасности и экономики тесно переплетены и влияют друг на друга, что становится очевидным при анализе каждой из его двусторонних «осей» – китайско-американской, российско-американской и российско-китайской. Взаимодействие РФ и КНР по освоению Арктического региона – важный аспект российско-китайских отношений всеобъемлющего партнёрства и стратегического взаимодействия. Россия и Китай становятся всё более близкими стратегическими партнёрами, и Арктика, в числе прочих сфер, постепенно превращается для них в арену потенциального долгосрочного сотрудничества. Американо-китайская ось «стратегического треугольника» США – Китай – Россия характеризуется отчётливо выраженным соперничеством, при наличии латентных и не реализованных в полной мере возможностей сотрудничества. При этом импульс к соперничеству исходит исключительно от американской стороны и основывается на стремлении к лидерству и доминированию в Арктике, а не на реальном восприятии вызовов и угроз. Политика США в Арктике при Трампе, скорее всего, по-прежнему будет строиться на стратегическом соперничестве великих держав в качестве основной стратегической линии, подчёркивая приоритет и доминирование США. Американо-российские отношения в Арктике также отличаются соперничеством, при том, что в ходе начавшегося российско-американского диалога по вопросам украинского урегулирования в общем контексте нормализации американо-российских отношений, становятся более очевидными возможности экономического сотрудничества сторон в Арктическом регионе.

Характерная черта американской стратегии сдерживания Китая – использование небольших альянсов с привлечением 3–4 государств для его экономической и технологической изоляции и военного окружения. В отечественной и зарубежной науке хорошо изучены возглавляемые США мини-союзы – «Квад» – Четырёхсторонний диалог по безопасности (Quadrilateral Security Dialogue, QUAD), AVKYC (AUKUS), различные трёхсторонние связки. В меньшей степени разработана проблематика китайских подходов к минилатерализму и его роли в американо-китайском противостоянии. Настоящая статья восполняет данный пробел. С помощью контент-анализа научных публикаций на китайском языке выявлены контекст и коннотация использования термина «минилатерализм». Описаны подходы исследователей из КНР к изучению мотивации стран, участвующих в возглавляемых США минилатеральных группировках, и эволюции американской стратегии по использованию мини-альянеов для сдерживания Китая. Представлены китайские оценки перспектив минилатеральной стратегии США в период второго президентства Д. Трампа и возможных ответных действий КНР. Поставлен вопрос о наличии у Китая собственной минилатеральной стратегии. Сделан вывод, что минилатеральная стратегия США видится в КНР одновременно вызовом для китайской внешней политики и симптомом упадка американоцентричного миропорядка.

В условиях обострения американо-китайских противоречий особое беспокойство США вызывают технологический рывок Китая, огромный отрицательный баланс двусторонней торговли, рост китайских инвестиций за рубежом. Превращение КНР в одного из ведущих мировых экспортёров капитала Вашингтон воспринимает как серьёзную угрозу. Вывоз прямых иностранных инвестиций позволяет Китаю получать доступ к новейшим технологиям, обеспечивает ему контроль над стратегически важными запасами минеральных ресурсов и инфраструктурными проектами в других странах, укрепляет китайское политическое влияние в различных регионах мира. Что касается экспорта китайского капитала в США, то растущее соперничество между Вашингтоном и Пекином нашло своё отражение в следующих основных тенденциях. Во-первых, в резком сокращении китайских вложений в американские государственные ценные бумаги: доверие к ним в КНР как к надёжному активу подорвано. Во-вторых, в постепенном уменьшении китайских прямых иностранных инвестиций в США. С одной стороны, это связано с тем, что Вашингтон относится к капиталовложениям из Китая с растущим подозрением и всё больше склонен ограничивать их по соображениям национальной безопасности. С другой стороны, и для китайского государства, и для инвесторов эти инвестиции становятся менее привлекательными из-за возросших политических рисков. Всё это вместе взятое, наряду с падением доли Китая во внешней торговле США, свидетельствует о достаточно интенсивном процессе разъединения американской и китайской экономик. Кроме того, в отношении инвестиций из Китая Соединённые Штаты стремятся распространить свою юрисдикцию на третьи страны, препятствуя экспансии китайского капитала за рубежом, особенно в таких сферах, как высокие технологии, добыча критически важных минеральных ресурсов и инфраструктура.

Противодействие Китаю имеет для Соединённых Штатов характер системного конфликта. Д. Трамп в свой второй президентский срок гораздо более провокационно и активно, чем это имело место при демократической администрации Д. Байдена, реализует закреплённый в действующей Стратегии национальной безопасности США 2022 года курс на активное сдерживание экономической, дипломатической, военной и технологической мощи Китая. КНР рассматривается как главный центр силы, реально способный опередить уже в нынешнем десятилетии Соединённые Штаты по общему объёму передовых технологий, лишив США статуса ведущей экономической силы современного мира. Позиция ЕС в отношении торгово-экономических связей с Китаем остаётся противоречивой. Принципиальное значение приобретает вопрос: в какой степени Евросоюз намерен продолжить играть вспомогательную роль лояльного союзника США в их системном противоборстве с Китаем или руководствоваться собственными интересами в новой конфигурации мировой экономики XXI века?